Бродский М.А., РГДБ
Обсуждение книг о Великой Отечественной войне
со старшеклассниками: Опыт очной и заочных бесед
в Дискуссионном клубе и на клубном сайте
Юбилейные торжества,
посвященные 60-летию Победы в Великой Отечественной войне, уже отгремели, но
сама тема войны, книги о Великой Победе вряд ли когда-нибудь станут
невостребованными, даже если их открывают по заданию учителя. Во-первых,
потому, что в них и история нашей родины, которой можно по праву гордиться, и
герои-победители, с которыми хочется сопереживать. Во-вторых, в большинстве
своем – это настоящая, искренняя литература, особенно написанная участниками
тех событий.
В годы войны «Темную ночь»,
«Жди меня», «Синий платочек», другие стихи, иногда нигде не публиковавшиеся, но
общеизвестные, знали наизусть без преувеличения миллионы. Многие знают, что
«Землянку» А.А. Суркова со словами «А до смерти четыре шага» пели, несмотря на
цензуру, не только после, но и во время войны, что существовала масса «продолжений»
и вариаций «Василия Теркина», которые А.Т.Твардовский любил собирать, и после
войны они были изданы. Таких примеров огромное множество и ничего удивительного
в них нет – таков был «соцзаказ», но только снизу, а не сверху – тогда думали и
чувствовали одинаково почти все. Скажем еще определенней: за весь двадцатый век
никогда, пожалуй, власть и народ не были так едины. Победы, одной на всех,
желали даже те, кому было что этой власти припомнить. Своему народу, своей
советской Родине желали победы и генерал А.И. Деникин и писатель И.А. Бунин,
потому что другой Родины у них не было.
Нынешнее поколение
школьников, что ни для кого не секрет, книг о Великой Отечественной войне
читает куда меньше поколения своих родителей, чему есть причины вполне
объективные: сегодня они вообще меньше читают и, главное, время изменилось, а с
ним изменилось и восприятие тех событий. Конечно, война коснулась каждой семьи,
осталась в семейных воспоминаниях. Но для большинства современных детей она все
же была давно и не с ними. А с ними, к сожалению, был Беслан, который, что бы
по этому поводу ни думать, воспринимается сейчас куда острее, чем все ужасы
всех концлагерей Европы (как сказал об одной такой книге участник дискуссии на
нашем интернет-сайте, «читать ее все равно не буду – у нас будут свои
войны…»).
Ясно, что, предлагая
старшеклассникам поговорить откровенно, не на отметку о книгах, посвященных
Великой Отечественной войне – теме необъятной, даже имея в виду только
выдающиеся образцы, – для нас было принципиально важно уяснить, что именно
ребята знают о ней, что уже читали, о чем при этом думали, и на основе
полученных сведений найти нужную интонацию, современный подход к теме,
предложить к обсуждению свежий по возможности нестандартный материал.
Мы – это члены
Дискуссионного читательского клуба «DIALOGOS» при Российской государственной
детской библиотеке, костяк которого составляют школьники и студенты, будущие
журналисты, юристы, экономисты, философы, библиотекари – то есть читательская
элита, ориентированная на гуманитарные профессии. Разумеется, за долгие годы
своего существования (а первое заседание клуба состоялось в сентябре 1990 года)
состав участников сильно изменился, хотя и не полностью. Сохранилось главное –
атмосфера дружеского общения людей, любящих подискутировать на разные темы, привыкших
задавать любые вопросы и не любящих, когда им навязывают пусть даже правильные
суждения, но без обоснований и доказательств1.
Наш Дискуссионный клуб – разновидность
досугового объединения читателей и, как всякое объединение такого рода, имеет
свои достоинства. Одно из них нам особенно пригодилось – это возможность
системного изложения материала, когда обсуждение предыдущей темы становится
фундаментом к более глубокому пониманию темы последующей. А мы с ребятами и
очно на заседаниях клуба и заочно на клубном сайте уже обсуждали такие
серьезные проблемы, как «Что такое толерантность?», «Кого сегодня можно считать
патриотом?» и другие. Так что тема войны
для нас не была совсем уж новой.
Наша работа с темой
состояла из трех этапов. Сначала мы провели анкетирование учащихся нескольких
школ Москвы и Санкт-Петербурга по вопросам: 1) Какие книги о Великой Отечественной войне Вы прочитали? Напишите
названия и авторов. 2) Ваша главная книга о Великой Отечественной войне? Почему
Вы так считаете? Напишите отзыв об этой книге. 3) Ваш любимый фильм о Великой
Отечественной войне?2
Затем ответы ребят, а также
отзывы читателей-школьников на ту же тему, собранные по нашей просьбе
Белгородской областной детской библиотекой, мы поместили в Интернете на одном
из форумов клубного сайта. И, наконец, уже очно собрались в московской школе
«Надежда» на Первый Московский межшкольный читательский форум, где члены
Дискуссионного клуба «DIALOGOS», старшеклассники школ Москвы и Санкт-Петербурга
вместе обсудили тему «Была Великая война».
Присланные
высказывания ребят, точнее, наиболее интересные из них, стали для нас исходным
материалом к разговору на сайте нашего клуба3.
Тему мы обозначили так: «Книги о Войне»
(Что сегодня для нас та Война? Какой книге, какому писателю мы верим и почему?
Какая правда нам нужна? и др.). Обсуждение, на наш взгляд, получилось. Во
всяком случае, сообщений к началу июля пришло более восьмидесяти (это не считая
«исходных», о которых сказано выше, сообщений на другие темы, близкие по
содержанию, например, обсуждение телефильма «Штрафбат» и др. – таких было еще
примерно столько же. И это, заметим, количество лишь активных участников
дискуссии, оставивших свои сообщения, а число просто читающих на форуме было
гораздо больше).
Обсуждались
на форуме и конкретные произведения («Молодая гвардия» А.А.Фадеева, «Василий
Теркин» А.Т.Твардовского, «В окопах Сталинграда» В.П.Некрасова и др.), и
отдельные высказывания о самой войне, и отзывы на эти высказывания. В
результате получился живой обмен мнениями людей, заинтересовавшихся конкретной
темой, разных по образованию и по возрасту – прекрасное свойство
интернет-общения.
(Небольшое
замечание для тех, кому оно необходимо. Интернет-общение отличается от просто
чтения тем, что, с одной стороны, оно интерактивно, с другой – нередко
ограничено во времени. К тому же, посетитель сайта может, как при обычном анкетировании,
остаться на форуме неузнанным, так как чаще всего подписывается логином
(псевдонимом). Поэтому высказывания участников форума бывают, как правило,
более откровенными, хотя и, как говорится, «не всегда отшлифованы». Впрочем,
это тема отдельного и весьма актуального исследования. Все сообщения форума
публикуются без редактирования.).
Мама,
школьный библиотекарь, сообщает, как помогла сыну выбрать «стих какой-нибудь про войну выучить». Напомнила ему: «А как же Теркин? Ведь он тебе понравился!»,
на что тот ответил: «Да, только Теркина и
можно читать. Там без занудства, некоторые моменты смешные, а читается как
Пушкин – легко и интересно». И мама не без гордости заключает: «Вот такое мнение у младшего, не слишком
начитанного, поколения».
Кто-то
высказал суждение о том, что «при Сталине
в сороковых о войне писали свободнее, чем при Брежневе в восьмидесятых»
(интересное наблюдение и отчасти справедливое, если считать сороковыми годы до
знаменитого Постановления Оргбюро ЦК ВКП(б) от 14 августа 1946 г.). Кто-то
признается, что не может и не хочет обсуждать тему «с точки зрения искусства» по личным мотивам, потому что «прадед в плену был три года, вернулся
«полуврагом», почему и лесничим ушел… А я сам в 10 лет шагал в калужских краях
по знаменитой бревенчатой «немецкой дороге» и видел там ржавый кусок снаряда, и
горсть патронов нагреб… из-под нашего кострища, Знаю, что в мелких калужских
речках даже стволы танков из воды торчат…». А кто-то, наоборот, просто дает
свой откровенный ответ на поставленный к обсуждению вопрос: «Зачем читать о войне? Да просто, чтобы знать о жизни наших предков,
об их заслугах, несчастьях, чтобы учиться у них жизни. Нужно ли писать о войне?
Это дело тех, кто пишет. Моё мнение: нужно. Это своего рода подготовка к
непредвиденной ситуации, как не допустить или как действовать, если уже
случилось».
Был
и такой, на наш взгляд, очень
трогательный пример общения. Ученица 8-го класса Аня Борисова из московской
школы № 948, прислала замечательное в своей искренности сочинение о том, как в
их школе показывали моноспектакль по книге А.И. Приставкина «Ночевала тучка
золотая» и какие мысли у нее при этом возникли.
«Самое страшное, – пишет
она, – в том, что война ещё много лет не
замкнёт свой круг. А значит, люди будут не жить, а выживать. На моноспектакле
актриса провела параллель той Чечни, военной, и Чечни сегодняшней. Рассказала,
открыла глаза на то, что происходит, да только не понял почти никто, потому что
не хотел понять. Мир нынешний суров, и тогда, под конец выступления, её почти
не слушали, жить так привыкли. – Это далеко, значит не моя проблема…. Даже
когда Колька обнаруживает обезображенный труп Сашки, школьники беззаботно
смеялись. Это пока не их проблема, пока они дети не боевой точки, пока в семье
у них есть что поесть, есть, где поспать. Я вижу эту проблему иначе. Война не
кончится, пока мы не изменимся, а мы не изменимся, потому что так проще. Надо в
своём мирке выжить, куда там чужому помочь». И еще: Войну делают взрослые, они её объявляют или просто начинают. А
расплачиваются за каждый выстрел, за каждый сожжённый дом дети. Взрослые уходят
на фронт, в партизаны, а дети, дети… остаются одни на выжженной поляне, где
когда-то был их дом. Да, мы тоже способны предать, бросить, уйти, так ведь
всегда легче, но у кого мы, ёще ничего не видевшие в жизни, научились этому… Война
самое сложное испытание в жизни человека. Она заставляет его либо стать
человеком, либо остаться так, ничем».4
И
вот когда это сочинение появилось на форуме, автору ответил один из
«старожилов» нашего сайта из Питера:
«Здравствуйте, Анна! – написал
он. – Я благодарен Вам за такое
сочинение! Когда сам в школе учился, любил жесткие, «неправильные» темы и
именно по ним писал от души, а не потому что «надо». Поскольку сейчас работаю в
СМИ, будучи по образованию юристом, невольно какие-то недочеты по изложению
мыслей вижу. Но искренность всегда выше мелочей, тем более такая… и про
отношение к проблеме – а действительно, пока сами себя не узнаем, ничего не
получится… – удивили Вы и
порадовали… Будут такие, как Вы, люди в России – может, выживем… не будет,
- значит, – не судьба…».
Комментариев
тут, пожалуй, не требуются.
Другой
пример, иллюстрирующий, как проходило
обсуждение книг о войне на нашем сайте, получившее к тому же продолжение в
очной беседе. О.Л. Кабачек вынесла на наш форум найденные ей в Интернете
материалы обсуждения разных вариантов стихотворения И. Дегена «Валенки» –
авторского и того, который был опубликован в журнале «Огонек» и названный
Евгением Евтушенко лучшим стихотворением об Отечественной войне. Опубликовал
он, как выяснилось, не авторский текст, а другой, который нигде не печатался,
но был известен многим и жил своей жизнью.
Мы
привели на сайте и потом в очном разговоре оба варианта, которые, как мы
убедились, мало кого оставляют равнодушными, и предложили их сравнить. Вот оба
текста (отличия выделены курсивом).
Авторский
Фольклорный
Мой товарищ, в смертельной агонии Мой товарищ, в смертельной агонии
Не зови ты напрасно людей. Не зови понапрасну друзей,
Дай-ка лучше погрею ладони я Дай-ка лучше погрею ладони я
Над дымящейся кровью твоей. Над дымящейся кровью твоей.
И не плачь, не скули, словно маленький. Ты не плачь, не стони, ты не маленький,
Ты не ранен. Ты просто убит. Ты не ранен, ты просто убит.
Дай-ка лучше сниму с тебя валенки. Дай на память сниму с тебя валенки,
Мне ещё воевать предстоит. Мне ещё наступать предстоит.
Для
«затравки» добавили две полярные оценки стихотворения, взятые из Интернета, а
дальше, как и предполагалось, уже пошла традиционная дискуссия по теме.
Ник из инета: «За строчками-то образ отморозка встает. Пускай даже на войне.
…Нашел над чем погреть ладони! Здесь, ведь, …изобретательность автора строчек,
вот ведь в чем дело. Сродни изобретательности Хичкока. …Талантливо сделанное,
вот и верят. …И где-то внутри себя уже и оправдывают (увы!) эту «правду жизни».
Писатель-фронтовик Яков Хелемский: «У нас на Брянском в ходу были две безымянные строфы,
поражавшие своей беспощадной правдой об окопной повседневности, об остром
ощущении ежеминутного гибельного риска, неотделимого от понятия воинского
долга. Вслушаемся в эти суровые строки, выплеснувшиеся из многострадальной, но
мужественной души.
Восьмистишие это могло поначалу шокировать, даже показаться
циничным. Но людям, все время пребывавшим в зоне огня, эти строки были понятны.
В них присутствовала необоримая истина. Естественно, о публикации таких стихов
тогда не могло быть и речи. Это понимал их автор, отнюдь не стремившийся
обнародовать свое имя. Но, возможно, и против его воли, сочиненное им пошло,
как говорится, по кругу. Самиздат существовал и в дни войны. Впервые эти строки
увидели свет много лет спустя. Василий Гроссман привел их в своем романе «Жизнь
и судьба», чья трагическая участь общеизвестна».
AlReD: Согласен: стихотворения
разные. В варианте Евтушенко читаем:
Мой товарищ, в смертельной агонии
Не зови ты напрасно людей.
Дай-ка лучше погрею ладони я
Над дымящейся кровью твоей.
Образ действительно какой-то малопривлекательный – как будто
маньяк глумится: тебя, дескать, никто не услышит. Но в изначальном варианте
слова другие:
Мой товарищ, в смертельной агонии
Не зови понапрасну ДРУЗЕЙ
– и это придает строкам совсем иной характер: когда зовут
людей, зовут на помощь – когда убивают или грабят; когда зовут друзей – зовут
не столько на помощь, сколько ища сочувствия и утешения, душевной теплоты. И в
устах умирающего звать друзей естественно. В изначальном варианте дальше идет:
Ты не плачь, не стони, ты не маленький,
Ты не ранен, ты просто убит.
Евтушенко заменяет «не стони», на «не скули» – более
эмоционально окрашенное и подспудно негативное определение. Наконец, то, что
произошло с финальными строками вообще не может не удивить. Изначальный
вариант:
Дай на память сниму с тебя валенки,
Мне ещё наступать предстоит.
Евтушенко изменяет:
Дай-ка лучше сниму с тебя валенки.
Мне ещё воевать предстоит.
Таким образом, он убирает две совершенно необходимые для
понимания войны конструкции: Память («Вечная память павшим в боях за свободу и
независимость нашей Родины») и Победу (ибо наступление – это наступление к
Берлину).
Таким образом, изменения, внесенные Евтушенко, привели к
исчезновению опорных конструкций восприятия войны: друзей, памяти, победы, была
подчеркнута слабость и боль смертельно раненного.
И из жестокого, но честного стихотворения о Великой
Отечественной получилось выхолощенное стихотворение о ЛЮБОЙ войне, причем войне
не только жестокой, но и бесперспективной.
Но Великая Отечественная не была таковой.
Бродский: Согласен почти со всем. Не
очень понял, в чем суть разделения между Памятью и Победой. «Воевать»,
по-моему, просто шире по времени, чем «наступать» и, может, даже правдивее (в
смысле снабжения?).
Чтобы избежать ненужных спекуляций уточняю. Стихотворение
«Валенки» написано не Е.Евтушенко, а по легенде было найдено в планшете убитого
советского лейтенанта участника Сталинградской битвы. Потом оказалось, не
убитого, а выжившего И.Л. Дегена, и не авторский вариант.
Konvpalto: А в чем проблема? У
легального Твардовского тоже есть «На покойничке присядем, и закурим натощак»,
и никто не говорит о садизме.
Бродский: Не совсем:)) Покойничек-то
оказался живым, и его потом отволокли в медсанбат…
Сакалкин Миша 4 кл.: Автора уважаю как ветерана войны за силу духа. Но он пишет
«товарищ», а относится не по-товарищески, черство. Истинным любителям моей
компьютерной игры стихотворение понравится.
Goretz - Мише Миша, привет!
Ты действительно из 4-го класса? что-то не верится – взрослее вроде
рассуждаешь, хотя я сам в 15 лет с золотом школу закончил… А представь, что
твоя компьютерная игра (сам увлекаюсь – правда, стратегиями и спортом)
предоставляет тебе такой вариант: ноль жизней, ноль «сердечек» к этой жизни
и… труп своего напарника, присутствие около которого тебе добавит не
«сердечко», а пару жизней, а снять с него сапоги – еще три???
А представь, что это на самом деле, что ты не выживешь, если с
умершего друга не снимешь сапоги!!! А он УЖЕ умер… Кому от этого будет лучше
или хуже? Подумай, потом скажи…
Сакалкин Миша 5 кл. – Goretzу: Я уже перешел
в 5 класс. Есть такая игра, не помню, как называется, но я в нее много раз
играл. Ты там бегаешь с напарником. За напарника играет компьютер, у него
нескончаемо много денег. Когда ты начинаешь игру, у тебя только нож и пистолет,
но ты можешь закупать оружие. Когда у тебя не хватает денег на оружие, а оно
тебе необходимо, у тебя два выхода. Первый бегать с пистолетом, но тогда тебя
сразу убьют. Второй убить напарника за оружие. Но не надо забывать, что это
лишь ИГРА, а на войне всё по-другому я не знаю, как бы я поступил, потому что я
там не был.
Кабачек – AlReDу: Все так, но
«ржавый гвоздь в диване» остался – строчки про «ладони над дымящейся кровью».
AlReD: 1. Что до Памяти и Победы –
то это у нас сегодняшних эти понятия сливаются, а у фронтовиков они еще были
раздельными: память о погибших была сейчас, а к Победе надо было стремится,
наступать. И в этом смысле замена «наступать» на «воевать» хоть и расширяет
смысл стихотворения, но лишает его необходимой перспективы: стремления
победить, на котором акцентируется внимание в исходном варианте.
2. Слово из песни не выбросишь: уж коль написал автор про
ладони над дымящейся кровью, то глупо делать вид, что этого нет. Евтушенко этих
строк не изменял, да и проблематично их хоть как-то изменить. Здесь возможны
только лишь моральные оценки и толкования; по мне, при всей своей шокируемости,
эти слова в принципе соответствуют действительности – не в приземленном,
конечно, а в духовном смысле.
Нам сейчас трудно понять то сплетение любви к своим и жгучей
ненависти к врагам, которое испытывали люди тех лет – и в тылу, и, особенно, на
фронте. Эта ненависть к врагу подогревалась каждым погибшим товарищем, каждой отбитой
сожженной дотла деревней, каждым забитым телами убитых жителей деревенским
колодцем, каждой истерзанной и убитой женщиной, каждым расстрелянным и второпях
присыпанным землей ребенком.
Страшно сказать – но этот образ (в изначальном, не выхолощенном
Евтушенко контексте) был правдив.
Бродский:
Согласен. Только вот вопрос: ЗАЧЕМ было написано
такое? Хотел пугнуть нас необстрелянных? Покрасоваться ранами, как (прошу
извинить за сравнение) нищие в переходах? Скрытый садизм по-Фрейду или,
наоборот, черный юмор?
Опять-таки повторяю – Евтушенко утверждает, что стихи не его.
Сакалкин Миша 5 кл.: Автор написал
это стихотворение, чтоб разделить с кем-то свой страх, чтоб освободиться от
ужаса, который пережил.
AlReD: Не знаю. Быть может,
родилось само? Может, автор, просто не мог не сказать, то, что сказал? -
Вспомним, что писалось-то стихотворение во время войны и не известно,
предназначалось ли оно для публикации.
Бродский:
Возможно, но я подумал еще об одном объяснении –
может, в этом было желание (кстати, абсолютно оправданное – я сам после армии
испытал нечто подобное) напомнить тем, кто «отсиделся», о том, что им хотелось
бы «не знать», чтоб оставаться с тобой на равных?
Бродский:
Еще один документ по теме: «…под боеприпасами в
маленькой ложбинке лежали останки брошенных и забытых воинов. Жаль смертных
медальонов не нашли да и обуви на ногах у них не было. Кстати, по поводу
мародерства: почти все останки погибших воинов раздеты, очень редко находим их
в обуви». (Красильников И.А. Чтобы помнили. Очерк о деятельности подольского
военно-патриотического объединения «Память».
С. 28)
AlReD: Нормально. Снимали,
конечно: и мы, и немцы. А как иначе? Надо думать, что и римские легионеры при
возможности калиги с погибших утаскивали. А то, что «мародерами» назвал… есть
такие вещи, которые хоть и делают все, а все равно нехорошо. Ну не вписывается
в моральный облик человека снимание сапогов с мертвецов! – как бы это ни было
рационально оправдано.
Добавим
к нашему разговору и такой аргумент, недавно появившийся на форуме. В одном из
интервью Ю.М.Соломина, посвященном его 70-летию, знаменитый артист вспоминает,
как в детстве «заматывал руку в тряпку или просто не вдевал ее в рукав, как
безрукий, и так ходил по городу. Мне казалось, что все смотрят на меня и
думают: «Вот какой маленький, а воевал!» Может, хотелось особого уважения,
потому что к раненым все очень уважительно относились. Для нас они были герои,
и хотелось им подражать»5
И последнее об обсуждении
темы на сайте. Подтверждением того, что оно продолжается – еще одно интересное
высказывание, присланное на наш форум уже перед самым выходом сборника в
печать. Вернее цитата, найденная AlReDом:
«В рецензиях на вышедшую недавно антологию военной лирики
“Жди меня, и я вернусь…” неизменно цитируется одно стихотворение –
не симоновское, всем известное, а “Валенки” Иона Дегена…
Хочется увидеть там, в шестидесятилетней дали маленького
человечка со своими маленькими делишками и переживаньицами – мы ведь тоже в
мирной жизни не на амбразуры бросаемся, а все больше валенки с чужих ног
стаскиваем, – нам неуютно перед монументами…
Стремление “выяснить правду о войне”, огласить ее,
навязать, утвердить, вызвано, как правило, самыми чистыми побуждениями. На
практике все эти “правды”, комбинации фактических сведений – всего
лишь орудия в идеологических сражениях мирного времени…
По большому счету, маловажно, какие мифы доминируют сегодня,
какие сменят их завтра. Главное, чтобы память жила. Ведь чужие будут всегда – и
может статься, что они придут в твой дом, за тобой, за твоей семьей, за твоей Родиной.
Разом аннулируют толерантность и беспристрастность, идеологии и локальные
правды, отменят всех маленьких людей. И замолчит Деген, и снова заговорит
Симонов:
Знай: никто
ее не спасет,
Если ты ее не
спасешь»6
(Это уже цитата из другого
стихотворения К.М. Симонова – о нем и по поводу самого суждения разговор ниже)
Очное обсуждение темы «Была Великая война», состоявшееся, как
мы уже говорили, в московской школе «Надежда» с участием членов нашего
Дискуссионного клуба «DIALOGOS» и старшеклассников этой и других школ Москвы и
Санкт-Петербурга, мы начали с вопроса, который сформулироли так: Зачем сейчас читать книги о войне?
Все ответы можно было бы
разделить на три группы. Первая: книги об Отечественной войне – это книги о
Победе, доставшейся ценой огромных усилий и жертв, об истории нашей Родины,
которой можно и нужно гордиться. Вторая: книги о войне – это исследование,
проверка на прочность в экстремальных обстоятельствах человека, похожего на
нас, – подлинное «человековедение», если вспомнить определение художественной
литературы А.М.Горьким. И третья группа: книги эти интересно и полезно читать
(есть острый сюжет и положительный герой, которому хочется подражать).
Следующий вопрос, если не
сблизил, то, по крайней мере, уточнил позиции отвечавших: что интересней читать: про отступление и плен или про победные
наступления (например, в романах «Живые и мертвые» К.М. Симонова, «В окопах
Сталинграда» В. П.. Некрасова, в повести «Судьба человека» М.А. Шолохова – кто
что читал). Большинство ответило на этот вопрос примерно одинаково: всё зависит
от того, зачем берешь книгу о войне: хочешь понять, как там всё было, осмыслить
суть происходившего или тебе хочется пережить с героями радость Победы.
Хорошим раздражителем, как
и при обсуждении на клубном сайте, стало всё то же стихотворение «Валенки».
Практически сразу женская часть аудитории высказалась против натурализма в
описании войны, ненужного смакования шокирующих подробностей и т.п. Были и
противоположные суждения, однако большинство согласилось с высказыванием
ведущей одного из телеканалов по поводу обсуждаемой сейчас на всех уровнях
проблемы запрета сцен насилия на телевидении. Она сказала следующее: «Во время
событий в Беслане ко мне поступало огромное количество видеоматериалов, которых
нельзя было давать в эфир, и я их не давала. Но, с другой стороны, как вызвать
сочувствие к жертвам, пережившим такое, как испытать гордость и уважение к тем,
кто бросился под огонь, спасая детей? Чтобы сопереживать, надо всё это увидеть
своими глазами».
Добавим к сказанному, что
страх парализует человека, сковывает его волю на бессознательном, животном
уровне, что было хорошо известно и древним римлянам и нынешним террористам.
Таким образом, как мы видим, однозначного решения проблема не имеет – всё дело
в чувстве меры. Кого? Справедливости ради заметим, что не все из присутствующих
согласились довериться чувству меры профессионалов, что, наверное, объяснимо, в
том числе по причине разного «порога восприятия», тем более, что «порог» этот у
зрителей разного возраста разный.
Продуктивным, на наш
взгляд, получилось и сравнение «Валенок» с известной многим присутствующим
повестью В. Л. Кондратьева «Сашка». Общего между этими произведениями почти
нет, кроме времени описываемых событий и слова «валенки». Герой повести Сашка
тоже снял с убитого валенки, но только с немца, к тому же с риском для жизни и,
что немаловажно, не для себя.
«Для себя ни за что бы не полез, пропади пропадом эти валенки!
Но ротного жалко. Его пимы насквозь водой пропитались — и за лето не просушить,
а тут сухонькие наденет и походит в сухом, пока ему сапоги со склада не
доставят… Ладно, была не была!
Без останову дополз Сашка до немца, схоронился за него,
осмотрелся и взялся за валенок. Потянул, но не выходит! То, что приходится
мертвого тела касаться, его не смущало — попривыкли они к трупам-то. По всей
роще раскиданы, на людей уже не похожие. Зимой лица их цвета не покойницкого, а
оранжевого, прямо куклы какие, и потому Сашка брезговал не очень. И сейчас,
хотя и весна, лица их такими же остались — красноватыми.
В общем, лежа снять с трупа валенки не получалось, пришлось на
колени привстать, но тоже не выходит, тянется весь фриц за своим валенком, ну
что делать? Но тут смекнул Сашка упереться ногой в немца и попробовать так.
Стал поддаваться валенок, а когда стронулся с места, уже пошел… Значит, один
есть.»7.
И здесь через сравнение мы
вышли на серьезнейшую проблему разного восприятии войны. Дело в том, что Сашка
вообще «другой» герой, потому что война
не обесчеловечила его. Центральный эпизод повести, когда он не выполняет приказ
расстрелять пленного немца. Почему? Потому что тот безоружный, потому что в
листовке было написано: «Обеспечена жизнь и возвращение после войны», а Сашка
обещал немцу жизнь. И аргумент у Сашки простой: «Люди же мы, а не фашисты».
Всё правильно. Только можно
ли себе представить, чтобы повесть Кондратьева появилась в дни войны? Нет. И
дело тут не в цензуре. На войне главными словами были «отстоять» и «отомстить»
(вспомним один из запоминающихся эпизодов хорошего фильма «Торпедоносцы», когда
летчик, пикирующий на врага, повторяет только одно слово – «карать, карать…»).
И после войны еще долгие годы слово «немец» означало «враг, смертельный враг». Ну
а в начале войны, по словам И.Г. Эренбурга, были случаи, когда артиллеристы под
Москвой не хотели стрелять по отступающим немцам – а вдруг среди них окажутся
обманутые Гитлером рабочие и крестьяне. Тогда-то стали востребованы и появились
«Зоя» Маргариты Алигер, «Наука ненависти» Михаила Шолохова, многие другие
статьи, стихи, проза, названия которых говорили сами за себя. Но когда
сравнительно недавно в памятном сентябре 2004 года автор одной из московских
газет назвал самым популярным стихотворением Константина Симонова времен
Великой Отечественной не «Жди меня», а «Убей немца», с этим, скажем так,
захотелось поспорить. Что мы и сделали, зачитав участникам дискуссии оба
известных стихотворения, одно за другим.
УБЕЙ НЕМЦА
…Если ты врагу с ружьем
Не желаешь навек отдать
Дом, где жил ты, жену и
мать,
Все, что родиной мы
зовем,
Знай: никто ее не спасет,
Если ты ее не спасешь,
Знай: никто его не убьет,
Если ты его не убьешь.
Так убей врага, чтобы он,
А не ты на земле лежал,
Не в твоем дому чтобы
стон,
А в его – по мертвым
стоял.
Так хотел он, его вина, -
Пусть горит его дом, а не
твой,
И пускай не твоя жена,
А его пусть будет вдовой.
Пусть исплачется не твоя,
А его родившая мать,
Не твоя, а его семья
Понапрасну пусть будут
ждать.
Так убей же хоть одного!
Так убей же его скорей!
Сколько раз увидишь его,
Столько раз и убей!
ЖДИ МЕНЯ
Жди меня, и я вернусь,
Только очень жди,
Жди, когда наводят грусть
Желтые дожди,
Жди, когда снега метут,
Жди, когда жара,
Жди, когда других не
ждут,
Позабыв вчера.
Жди, когда из дальних
мест
Писем не придет,
Жди, когда уж надоест
Всем, кто вместе ждет.
Жди меня, и я вернусь,
Не желай добра
Всем, кто знает наизусть,
Что забыть пора.
Пусть поверят сын и мать
В то, что нет меня,
Пусть друзья устанут
ждать,
Сядут у огня,
Выпьют горькое вино
На помин души…
Жди. И с ними заодно
Выпить не спеши.
Жди меня, и я вернусь
Всем смертям назло.
Кто не ждал меня, тот
пусть
Скажет: «Повезло».
Не понять не ждавшим им,
Как среди огня
Ожиданием своим
Ты спасла меня.
Как я выжил, будем знать
Только мы с тобой, -
Просто ты умела ждать,
Как никто другой.
Большинство ребят
согласились с мнением автора статьи, но признали, что противопоставлять
стихотворения ни тогда, ни тем более сейчас не следует. Прежде всего, потому,
что было и то и другое, а жить постоянно одной ненавистью невозможно, да и
опасно. Потому, что когда «ярость благородная» по разным причинам долго не
затухает, в один «прекрасный» момент у народа могут отказать тормоза, и тогда
начинается резня, бессмысленная и беспощадная.
Мы вспомнили с членами
Дискуссионного клуба, как сравнительно недавно обсуждали тему «Патриотизм и
толерантность»8
и касались тогда проблемы толерантности в ситуации военного конфликта (шире –
конфликта интересов). В такой ситуации терпимость к противнику не просто
невозможна – даже упоминание о ней порой равносильно предательству и проявлению
трусости (скажем, перед атакой). Всё так, но любая война, как известно,
заканчивается миром, потому что, как сказал кто-то из великих, «штыком можно
завоевать весь мир, но нельзя на нем сидеть». И тогда потребность в
толерантности, терпимости друг к другу становится не просто востребованной, но
и необходимой как отдельным людям, так и целым государствам. Сегодня же никто
не возражает против существования войск ООН, Общества «Красного Креста» и
других «толерантных» организаций.
Поэтому, как нам кажется,
стихотворение «Валенки» воспринимается нами сегодня как факт истории, но ближе
и нужней нам все же «Сашка» Кондратьева. Конечно, мы здесь учитываем, что это
взгляд уже из мирной жизни, но ведь общечеловеческие ценности потому и ценны,
что вечны во все времена у всех народов. А война – не норма, а отклонение от
нормы.
Был и еще один поворот темы
– история с ложкой, которую посеял и потом долго мучился один небравый солдат,
очень похожий на Булата Окуджаву.
«Потерял я ложку, как дурак.
Обыкновенная такая ложка. Алюминиевая. Почерневшая. С зазубринами. И все-таки
это ложка. Очень важный инструмент. Есть нечем. Суп пью прямо из котелка. А
если каша… Я даже дощечку приспособил. Щепочку. Ем кашу щепочкой. У кого
попросить? Каждый ложку бережет. Дураков нет. А у меня — дощечка».
И
дальше как припев у песни. Обедают:
— А я борщ люблю, — говорят из
темноты, — густой, чтобы ложка стояла. Мне никаких вареников не надо.
А у меня нету ложки. Я как без рук
без ложки. Надо мною смеются, над щепочкой моей. И сам я смеюсь… А ложки-то
нет у меня… И сапог нету. Были бы у меня сапоги, не так бы мы с тобой, Нина,
разговаривали…
Меняют
позицию, думает:
Мы ведь не просто позицию меняем:
лишь бы переменить. Мы вперед идем. Давай, давай! Теперь-то я уже наверняка ложку
достану.
Друг
раненый уезжает – опять не повезло:
Машина идет но по свежему снегу.
Рука Гургенидзе торчит из кузова. Это он прощается с нами. Уехал, уехал… А
ложку забыл я у него выпросить!
Попали
под обстрел:
Все бегут мимо меня. Встаю. Все цело.
Там недалеко Шонгин лежит. Где же Шонгин-то? Это не Шонгин лежит, это остатки
его шинели… Ничего не поймешь. Вот его котелок, автомат… ложка! Лучше не
смотреть, лучше не смотреть.
А
дальше он находит ложку, целую связку ложек, хороших алюминиевых, думает:
- Будет и у меня ложка! Правда,
немецкая. Да какая разница… Сколько я без ложки прожил! Теперь зато с ложкой
буду. Ложки и в самом деле хорошие.
— Они мытые, — говорит Сашка, —
фрицы чистоту любят. Выбирай любую.
Ложки лежат в моих руках.
— Они мытые, — говорит Сашка.
Ложек много. Выбирай любую. После
еды ее нужно старательно вылизать и сунуть в карман поглубже. А немец тоже ее
вылизывал. У него, наверное, были толстые мокрые губы. И когда он вылизывал
свою ложку, глаза выпучивал…
— Они мытые, — говорит Сашка.
… А потом совал за голенище. А там
портянки пропревшие. И снова он ее в кашу погружал, и снова вылизывал… На
одной ложке — засохший комочек пищи.
— Ну, что ж ты? — говорит Коля.
Я возвращаю ложки Золотареву. Я не
могу ими есть. Я не знаю почему… Мы сидим и курим.
Потом
уже когда самого нашего героя везут в медсанбат, сестра в белом халате
поверх ватника спрашивает:
— Давай документы, милый, — говорит
она, — нужно в санитарный поезд оформлять. В тыл повезут.
Я достаю документы из кармана. Вслед
за ними выпадает ложка. Ложка?!
— Ложку-то не потеряй, — говорит
сестра.
Ложка?.. Откуда у меня ложка?.. Я
подношу ее к глазам. Алюминиевая сточенная ложка, а на черенке ножом выцарапано
«Шонгин»… Когда же это я успел ее подобрать? Шонгин, Шонгин… Вот и память о
тебе. Ничего не осталось, только ложка. Только ложка. Сколько войн он повидал,
а эта последняя. Бывает же когда-нибудь последняя. А жена ничего не знает.
Только я знаю… Я упрячу эту ложку поглубже. Буду всегда с собой носить…
прости меня, Шонгин, старый солдат»9
Это отрывки из повести
«Будь здоров, школяр» – еще одной книги о войне. Написана она в 1961 году
фронтовиком Б.Ш.Окуджавой и, вроде, о том же (там валенки – тут ложка), да не
так. Автор не пугает, не добивается «признания заслуг», не «выжимает»
сострадание, он, скорее, извиняется за необходимость говорить о потере друзей,
бытовых неудобствах – то есть сознательно снижает пафос. Зачем? Да ни за чем –
просто он такой. И, что удивительно, при этом он не теряет уважения в наших
глазах – наоборот, мы почему-то доверяем и уважаем его и за то, что он пережил,
и за то, что так об этом рассказывает.
Повесть
эта появилась в альманахе «Тарусские страницы» и мало кому известна. Долго мы
не видели и ее экранизацию – теперь заслуженно популярный фильм (его указали в
своих анкетах несколько старшеклассников из Санкт-Петербурга) героическую
комедию Владимира Мотыля «Женя, Женечка и катюша» с Олегом Далем в главной роли
(истории с ложкой там, правда, уже не было). Не видели мы и многие другие
хорошие и смешные кинокомедии о войне. Почему? Потому, что считалось, что они
умаляют образ советского солдата, подрывают величие его подвига.
Тут,
наверное, главная причина разной судьбы кинокомедий об Отечественной войне,
выходивших в советское время. Мы знаем, что во время войны кинокомедии
снимались, были популярны, но это немного другие фильмы. Там смеялись над
нестрашными глупыми немцами (назовём, например, «Беспокойное хозяйство» с
Михаилом Жаровым, «Небесный тихоход» с Николаем Крючковым, «Швейк на войне» с
Борисом Тениным и др.). А не пускали на экран в шестидесятые – восьмидесятые
годы «Крепкий орешек» с Надеждой Румянцевой и Виталием Соломиным, «Женю,
Женечку и катюшу» и другие фильмы, где смеялись (сочувственно, конечно) уже над
нашими, над ситуациями, в которые они попадали и т.п..
Когда
я спросил ребят, чем это можно было бы объяснить, они ответили практически
сразу: во-первых, есть вещи, над которыми не смеются никогда (например, смерть
и горе близких), во-вторых, сама война тяжелая, малорадостная работа, и чтобы
говорить о ней весело, должно пройти какое-то время, чтобы раны зажили, и можно
было вспоминать о ней смешно, то есть отстраненно. Но, конечно, не правы те,
кто считает, что героизм и самоирония несовместимы.
Продолжением
темы стал разговор о романе Виктора Некрасова «В окопах Сталинграда», который
очень разные люди называли одним из лучших произведений о Великой Отечественной
войне. Чем он заслужил такую высокую оценку? Один из участников дискуссии, Глеб
Наумов из школы «Надежда», прочитавший весь роман, ответил на вопрос примерно
так: секрет успеха книги – в его подлинности, органичном сочетании
художественной силы и документальной достоверности, когда обилие деталей лишь
доказывает читателю, что всё написанное автором было видено и пережито им самим.
Правда, тот же Глеб Наумов заметил, что читать роман ему лично было нелегко,
причем, по той же самой причине: «описаний и деталей больше,
чем событий».
Обратил
он внимание и еще на одну особенность романа В. П.Некрасова. Главный герой там
– архитектор, один его коллега – аспирант мехмата, другой попроще, но тоже
стихи любит и пишет, даже особист, неприятный человек, и тот вузовский
преподаватель. Впечатление такое, что Сталинград защищали одни интеллигенты и
им «сочувствующие». Разве это правда? Ответ на заданный вопрос был такой:
разумеется, неправда. Но что делать, если автор именно интеллигент, даже из
дворян, да еще начитанный, например, вспоминает и очень к месту
«Севастопольские рассказы» Л.Н.Толстого?
Он же автор художественного произведения, а не военный историк, и это
его субъективный взгляд.
Правда,
сейчас ответ, приведенный в ходе дискуссии, нам кажется не неправильным, но,
что называется, сделанным «навскидку». На самом деле тут есть проблема,
достаточно серьезная и очень актуальная. Приведем в качестве иллюстрации
показательный, на наш взгляд, пример – судьбу самого романа «В окопах
Сталинграда». За свою почти 60-летнюю жизнь (книга написана в 1946 году в
госпитале – автор так по совету врачей руку разрабатывал) роман сначала
удостоился Сталинской премии (говорят, А. Фадеев не включил роман молодого
писателя в список на награждение, а Сталин добавил. Почему – можно только
догадываться – может, чтоб щелкнуть других не воевавших?). Потом роман был
надолго забыт, потом переиздан, получив негласный титул лучшего романа о
Великой войне, потом обвинен в грехе «окопной правды» (то есть, неполной,
«несимволичной», как выразился о нем главный идеолог брежневской эпохи
М.А.Суслов, потому что описаний солдатского «быта» там было больше, чем
обоснований руководящей роли партии и заслуг «командных пунктов», вплоть до
Главного, причем, не то, чтоб этого не было совсем, но недостаточно,
«несимволично»). Ну а потом роман занял почетное место в школьной программе,
хотя и читается, как мы слышали, с трудом. Даты знающий читатель проставит без
труда.
Речь,
однако, мы ведем не к тому, как в разное время решался вопрос, кто выиграл
войну, – простые солдаты или мудрый главнокомандующий. Проблемы этой, к слову
сказать, не было и нет, в том числе и потому что, как мы уже говорили, власть и
народ были тогда едины как никогда за весь двадцатый век. Другое дело, что
спекуляции на этот счет возникают и будут, наверное, возникать, но только по
причинам, как бы сейчас сказали, политтехнологическим или психологическим (ведь
всегда были и есть люди, которые любят любую власть и те, кто любую власть не
любит).
Мы
же говорим о проблеме реальной, которая действительно волнует сегодняшнего
читателя, особенно молодого – он хочет знать, чего нам стоила та Великая
Победа, осмыслить цену подвига рядового участника войны. В фильме «Белорусский
вокзал» фронтовики поют песню как бы тех лет «Мы за ценой не постоим», и это
точно исторически – тогда по-другому думать было неуместно. Теперь же пришло время
задуматься над стоимостью человеческой жизни, в том числе и для того, чтоб
воздать должное всем, кто погиб, и кому посчастливилось выжить. Ведь и
Александр Матросов, наверное, не просто исполнял приказ, но и думал о чем-то, с
кем-то прощался или наоборот, что-то хотел забыть, гнал от себя ненужные мысли,
чтоб не мешали сделать то, что надо было сделать. Сегодняшнему школьнику,
живущему в наше время, несомненно интересен человек, совершающий, способный
совершить подвиг, и он готов уважать такого человека, как уважаем мы тех, кто
жертвует собой ради других, как благодарны им за то, что спасли они лично нас.
Но уважать он хочет осознанно, а не
потому, что так надо.
Остережемся
излишних обобщений. Возможно, книги и фильмы военных и послевоенных лет, кажущиеся
нам одномерными, были тогда востребованы. Востребованы ли они сегодня, неясно –
нынешние школьники разные (что демонстрируют и материалы данного сборника). Мы,
взрослые тоже разные, и то, что одним представляется основой патриотического
воспитания, другим кажется ненужным и даже вредным. Поэтому скажем корректно:
старшеклассникам, с которыми мы очно общались в год шестидесятилетия Победы над
фашизмом, молодым людям разных возрастов, оставившим свои сообщения на клубном
сайте, – им герои романа «В окопах Сталинграда» близки и потому нужны. Как
нужны им герои других литературных произведений об Отечественной войне,
востребованных сегодня фильмов (например, «Хроника пикирующего
бомбардировщика», «На войне, как на войне», «Торпедоносцы» и др.). Потому что герои
эти не обязательно рефлектирующие интеллигенты, но они точно не «инструменты»
Победы, главное достоинство которых строго исполнять приказы и распоряжения
начальства по формуле великого солдатского поэта А.Т. Твардовского «города
сдают солдаты – генералы их берут». Это думающие, переживающие происходящее
солдаты. А, как сказал один из участников дискуссии, «бездумным исполнителем
быть не хочется».
На
очной встрече сказанное выше отчасти прозвучало, когда у нас зашел разговор об
известной повести В. О. Богомолова «Иван» – повести, имеющей в глазах ребят еще
и дополнительную ценность. «Гораздо
страшнее смотреть на войну глазами подростка – своими глазами», как
написала, правда, о другой повести десятиклассница из Санкт-Петербурга Наташа
Янсон10.
Важные слова о повести В. Богомолова сказал в своем отзыве восьмиклассник Олег
Лущ из Белгородской области: «Об Иване
говорят, что ему «ненависть душу жжёт». Он видел столько страшного, что не
может жить нормально, по-детски, пока это страшное не будет уничтожено. Он
снова и снова уходит туда. Он должен туда уходить… Уходить и возвращаться, пока не кончится
война. Ему хочется жить, но не настолько, чтобы послушаться взрослых и уехать в
глубь страны, учиться, расти и набираться сил… И ещё он хочет, чтобы мы почувствовали,
как спасительна для человеческого естества эта боль, неутихающая, неуловимая,
не прощающая»11.
Хороший
отзыв, хотя о спасительности «для человеческого естества не прощающей боли»
можно было бы и поспорить. Однако, более важно обратить тут внимание на другое.
Спросим себя: можем ли мы представить себе Ивана, живущим после войны? Вряд ли.
Почему? Это становится понятным, если сравнить повесть с классикой послевоенной
детской литературы. «Улица младшего сына» Л.А. Кассиля или «Партизан Леня
Голиков» Ю. Р. Королькова – это хорошие книги о пионерах героях. Иван – не
пионер герой, он жертва войны, инвалид с больной психикой – вот цена победы для
многих не нашедших себя после войны. Сейчас мы бы это назвали афганским или
чеченским синдромом.
В
заключение скажем, что статья эта – не отчет о проделанной работе (к слову
сказать, неполный), а скорее материал к авторскому, то есть субъективному
разговору с ребятами о нашей общей Победе в Великой Отечественной войне, о
книгах, ей посвященных. Наше дело было предложить такой поворот темы, который
дал бы им возможность почувствовать личный, то есть некорыстный интерес и к
теме и к настоящей литературе. Надеемся, что этот наш опыт кому-то пригодится.
Главное.
Мы имели возможность убедиться в том, насколько этот разговор небезразличен
сегодняшним школьникам. «Чтоб быть готовым», – так говорили и писали многие.
Для них эта тема – урок практического патриотизма. Поэтому наше обсуждение
книг, посвященных Великой Отечественной войне, очное и заочное, наверняка будет
продолжено и уже продолжается.
1
Подробнее о деятельности клуба см. Клуб и Интернет в приобщении детей к чтению
(Опыт работы Дискуссионного читательского клуба «Dialogos») ж. Школьная библиотека №1-2 2005, «Наше
наследие. О проблемах гражданского и патриотического воспитания в библиотеке. Сборник статей» 2004 и др. а также материалы сайта клубаhttp://www.obsudim.net
2
Подробнее о результатах анкетирования членов
Дискуссионного читательского клуба «DIALOGOS», учащихся школ Москвы,
С-Петербурга см. в других статьях данного сборника.
3
Полностью обсуждение см. на http://www.obsudim.net/forum/index.php?msg=1721
4
Полностью сочинение Ани Борисовой см. на с. 13 (?)
5
Антенна, №25, 2005, с. 22
6 Ромов
Р. “Правда о войне” и правда войны // Великая война: Трудный путь к
правде. М.: АИРО-ХХ, 2005. С. 7-8.
7 Цит.
по Кондратьев В. Сашка. М.: Современник, 1986. с.6
8
Стенограмму обсуждения этой темы см. «Наше наследие» Приложение №3, с. 239-255,
а также на сайте клуба http://www.obsudim.net
9 Цит.
по сайту «Военная литература: Проза: Окуджава Б.Ш. Будь здоров, школяр» http://militera.lib.ru/prose/russian/okudzhava1/index.html
10
Полностью отзыв Наташи Янсон о повести Татьяны Васильевой «След Бельведеры» см. на с.8.
11
отзыв Олега Луща см. на с.
11.
