НАШЕ НАСЛЕДИЕ. О проблемах гражданского и патриотического воспитания детей и подростков в библиотеке. Сб. статей. Москва, «Школьная библиотека». 2004 (статьи М.А.Бродского, А. Дюкова, Я.Авдиева, анкеты членов клуба, материалы форума, стенограмма заседания

Наше наследие: О проблемах гражданского и патриотического
воспитания детей и подростков в библиотеке. 2-е изд., перераб. и доп. – М.:
Школьная библиотека. – (Прилож. К журналу «Школьная библиотека») 

Содержание

 

 

1.     
Бродский
М.А. Руководитель читательского клуба 
«Dialogos» при Российской 
государственной детской библиотеке, гл. библиотекарь РГДБ

2.     
ПРИЛОЖЕНИЕ №1 Результаты
анкетирования членов Дискуссионного читательского клуба «DIALOGOS»  и 
десятиклассников московских школ 540 и №1286

3.     
Приложение №2 Обсуждение
темы «Скинхеды» на форуме сайта Дискуссионного клуба «DIALOGOS»

4.     
ПРИЛОЖЕНИЕ №3 Стенограмма
заседания Дискуссионного клуба «DIALOGOS» от 17 января 2004 года Тема:
«Толерантность и патриотизм».

5.     
Дюков Александр Фундамент
патриотизма и толерантности Патриотическое воспитание в дискуссионном
читательском клубе

Бродский М.А.

Руководитель
читательского клуба

«Dialogos» при Российской 

государственной детской
библиотеке,

гл. библиотекарь РГДБ

                                                    

Клубы по интересам – особая  форма
работы детских досуговых школьных и внешкольных учреждений. Причем, сейчас, как
нам кажется, потребность в такого рода объединениях даже возрастает, несмотря
на новые возможности, связанные с развитием Интернета. Конечно, там можно
«приколоться», поболтать с анонимным собеседником, но нет самого ценного для
любого подростка  -  живого непосредственного общения. А «особость» клубов как раз и состоит в том, что все они
существуют главным образом благодаря атмосфере, в которой ребенок всегда имеет
возможность высказаться, услышать что-то интересное от других, попробовать
сообща разрешить проблему, на которую вдруг только что наткнулся, просто
получить удовольствие от общения
. Такая атмосфера рождается не сразу, но
дорогого стоит. Вот почему, как показывает опыт,
жизнеспособность любого н
астоящего клуба почти
никогда  не определяется темой или какой-то
особой педагогической сверхзадачей. Они вообще 
редко создаются «сверху»
- «сверху» их обычно или поддерживают или «притаптывают», как это было когда-то
с  Клубами  любителей 
фантастики. И исчезают они, как правило, вместе с уходом ведущего.

Отметим, что роль ведущего в клубе вообще особая. Это не обязательно
педагог-профессионал, но всегда энтузиаст, способный объединить вокруг себя
ребят, интересующих­ся фантастикой, краеведением или творчеством по-настоящему
любимого писателя. Он не связан учебной программой, как учитель, зато «люфт»,
неожиданный поворот в разговоре входит в правила его игры. Поэтому роль его
напоминает скорее роль лоцмана, способного, сохранить ощущение «свободного
плавания», но при этом ясно се­бе представляющего, когда предложить или
поддержать новый поворот темы, как поставить вопрос, сколько времени ждать
ответа (чтоб и за слушателей не отвечать, но и не держать паузу до пол­ной
«ясности», кто тут образованней и умнее всех), знать, чем закончить дискуссию и
т.п. Тогда свободный разговор с ребятами вроде бы
«обо всем» оказывается для них вовсе не бесполезным: и знаний новых
прибавилось, и о книге  неизвестной
услышали, и способность выстраивать аргументацию, вести дис­куссию появилась и
многое другое, не менее важное для современного человека. 
А конкретные
педагогические задачи, будь то правовое, патриотическое, экологическое или
какое-то иное направление воспитательной деятельности, в клубной работе решает
«лоцман» через выбор темы, характер ее обсуждения, через обоснование (наравне
со всеми!) собственной позиции. 

Наш подростковый дискуссионный клуб «Dialogos» при Российской государственной детской биб­лиотеке  существует с сентября 1990 года, но за все
эти годы сумел, к счастью, сохранить основные принципы сво­ей работы: бесплатность
и добровольность посещения (т.е. не классами, что значительно слож­нее, но, на
наш взгляд, является отличительной чертой именно клуба), разновозрастной состав
(к нам, например, наравне со школьниками, в основном, старшеклассниками, ходят
и активно участвуют в дискуссиях их повзрослев­шие, уже ставшие студентами
«коллеги», и даже их мамы и папы, дедушки и бабушки), демократичность не только
выбора тем для обсуждения (они постоянно корректируется с учетом пожеланий его
членов), но и правил самого обсуждения (нап­ример, «закон старшинства», по
которому старший по возрасту или по времени пребывания в клубе высказывается
последним и др.)1
Некоторое представление о том, как проходят заседания нашего клуба дает стенограмма
одного из них (см. Приложение №3).

К слову сказать, отсутствие возрастного ценза для участников объединения
имеет свои недостатки, но в нашем случае достоинств больше, что связано со
спецификой именно клубной работы. Кто посещает сегодня дискуссионные клубы? Как
правило, думающие ребята, которые есть в любой школе. Их немного, может
один-два в классе, но они есть, они ищут себе подобных и на­ходят их в клубе.
Такие ребята испытывают потребность «загрузить мозги», проверить себя, задать
воп­рос, который порой задать-то больше негде и некому, просто выговориться без
стеснения и оглядки на одноклассников или старших. И возраст тут не является
определяющим.

Основа
для поддержания интереса и главная сложность в работе любого клуба – его
тематика. В «
Dialogosе» она сейчас практически
не ограничена. Это может быть обсуждение творчества Д.Р. Толкина и А.
Платонова, выдающегося романа с У. Эко «Имя розы» и наипопулярнейшего «Гарри Поттера» (В чем секрет успеха
этого английского очкарика у сегодняшнего поколения юных читателей? Если
разобраться, он не умнее наших «отроков во Вселенной» и не добрее Вольки ибн
Алеши. Может, он современней? А что это значит? Заклятые враги Гарри Поттера,
слизеринцы, склонны пренебрегать школьными правилами, но разве сам Гарри их не
нарушает? Почему? Может, иначе нельзя бороться с несправедливостью, которой
полно и в «нормальном» и в волшебном мире? Есть ли основания у церкви не
одобрять, а кое-где и запрещать чтение книг о Гарри Поттере? и др.).

По теме патриотизма мы предложили ребятам провести специальное заседание,
на котором обсудить один вопрос: «Кого сегодня считать патриотом?». Об
этом заседании и обсуждении темы на клубном сайте http://www.obsudim.net/ мы
расскажем подробнее, сейчас же отметим лишь одну немаловажную деталь: идея была
встречена ребятами с большим энтузиазмом, им явно хотелось об этом поговорить,
что подтвердилось и в ходе самого заседания. Мнения высказывались в диапазоне
от безграничной, жертвенной любви к родине до определения патриотизма, как «туманного,
расплывчатого понятия, которым подменяют такие вещи как фанатизм, экстремизм и
т.д., хотя к этому они никак не относятся». (Результаты анкетирования участников дискуссии, а
также проведенного позднее анкетирования десятиклассников двух московских школ
см. в Приложении №1.  Статья одного из докладчиков, А. Дюкова, написанная после его
выступления, см. ЗДЕСЬ).

Разумеется,
разговор о патриотизме в нашем дискуссионном клубе в той или иной степени возникал
и раньше, практически с самого начала. А начинали мы с чтения и обсуждения
Библии – темы, как известно, безграничной, но в начале 90-х годов  еще и весьма дискуссионной и крайне редкой,
если не уникальной для государственных библиотек. Сам факт обсуждения
полузапретной тогда книги создавал совершенно особую атмосферу, где
сталкивались взаимоисключающие суждения, аргументы, оценки. Это и было для нас
главным: интерес к теме оказался настолько велик, что начальное ядро клуба
сформировалось без особого труда.

Несколько слов о работе с этой темой. 
Религия, как известно,  является
неотъемлемой частью любой национальной культуры. Поэтому всегда были желающие
не только отождествлять патриотизм с единомыслием (у Козьмы Пруткова, кстати,
был замечательный трактат, который так и назывался: «О введении единомыслия в
России»), но и духовное воспитание толковать как исключительно религиозное,
понимаемое к тому же узкоконфессионально. Но кого в таком случае считать
истинными патриотами, а кого «попутчиками» (термин 20-х годов прошлого века) в
стране многонациональной и многоконфессиональной, какой является Россия, и в
которой, кстати,  живут еще и неверующие
- и все равноправные ее граждане? Мы считали и
считаем, что идеологизировать, а тем более политизировать разговор о религии
всегда опасно. Вера не должна разъединять людей, тем более соотечественников,
а, наоборот, делать их терпимей, отзывчивей, добрее друг к другу. Поэтому в
работе нашего клуба  мы всегда исходим из
принципа толерантности, уважения к иным взглядам, иным культурным традициям.
Рассказывая о религии, мы стремимся, прежде всего, раскрыть ее гуманистический
по­тенциал, акцентируем внимание ребят на содержащихся в ее Священных книгах ре­лигиозно-нравственных
проблемах, актуальных на все времена и для всех народов. Например, притча
Иисуса Христа о добром самарянине.

В дальнейшем мы обсуждали
произведения русской классики на библейские сюжеты или, как точно выразился
С.С.Аверинцев, «испо­льзующие» Библию. Сравнивали, например, стихотворение А.С.
Пушкина «Пророк» и одноименное стихотворение М.Ю.Лермонтова с их
первоисточниками (Ис.6;Иер.20,8), что, несомненно, помогло нам лучше понять
замыслы авторов2, разобрали телеспекта­кль
по притче Ф.М.Достоевского «Великий инквизитор», проанализировали возможные варианты
толкования концовки поэмы А.Блока «Двенадцать»3
и др. Как-то член нашего клуба, учительница литературы, попросила помочь
разобраться в сложной даже для ее коллег повести Л. Андреева «Иуда
Искариот»
. «, включенной в школьную программу, но о которой, что
удивительно, она не нашла достаточного для анализа критического или
методического материала. Мы открыли для себя выдающееся произведение мировой
литературы, художественно исследующее вечные проблемы, актуальные и сто и
тысячу лет назад: что правит миром – добро или зло, истина или ложь? можно ли,
нужно ли жить праведно в неправедном мире, когда точно знаешь, что строго
соблюдать прекрасные христианские заповеди невозможно? Не менее интересно было сравнить
интерпретацию главного антигероя евангельской истории Л.Андреева с самой
Библией, с произведениями М. Волошина, Х.Л. Борхеса, М.А. Булгакова М.
Скорсезе  и Ф. Дзеффирелли  и др.4

(Уточним в скобках: специфика работы клуба состоит
кроме всего прочего и в том, что он не обучает, но развивает и просвещает своих
участников. Поэтому наличие в его тематике произведений школьной программы не
обязательно, хотя и желательно. Мы никогда не даем домашних за­даний, хотя,
естественно, знание предмета обсуждения не возбраняется. Обычно мы на самом
занятии знакомим ребят с отрывком или небольшим по объему произведением автора.
Так, например, у нас проходили обсуждения «Домостроя», библейс­ких сюжетов. Но
чаще всего мы используем видеоматериалы. Например, разговор о романе «Имя розы»
У.Эко мы начали с просмотра одноименного фильма, который хоть и был значительно
проще своего первоисточника, но вполне приемлем для начала разговора о его
проблематике. По тому же сценарию мы разобрали «Великого инквизитора», «Гаргантюа
и Пантагрюэля», творчество А.Платонова, И.Ефремова и др.)

Несколько занятий нам
потребовалось, чтобы проанализи­ровать трудные места в романе М.А.Булгакова
«Мастер и Марга­рита»
. Например, за что Канта следовало «года на три
отправить на Соловки»? Почему, Мастер «не заслужил света», хотя Левий Матвей
как будто бы уже там? Почему Воланд-Сатана вы­зывает у нас симпатию, тогда как
Иешуа Га-Ноцри скорее жа­лость, чем поклонение? Насколько справедливо называть
роман антибиблией ХХ века? Как вообще у Булгакова соотносятся добро и зло, свет
и тьма? Нетрудно заметить, что практически каждый из перечисленных вопросов так
или иначе касается проблем нашей новейшей истории.

В чем, например,  «вина» философа И. Канта, жившего почти за
200 лет до описываемых событий? Первый вариант ответа был при обсуждении такой:
«старика Иммануила» следовало отпра­вить на Соловки за доказательство того, что
доказывать не полагалось: что Бог есть – ответ правильный, хотя и лежащий на
поверхности. Но кто такой Кант? Чем он знаменит? Может быть, здесь заложена
более глубо­кая авторская мысль? По Канту, логические доказательства бытия
Божия действительно ничего не доказывают, ибо человеческий разум слишком
ограничен, чтобы осмыслить существование Высшего Ра­зума. Зато есть так
называемый «категорический императив» (то самое шестое доказательство, о
котором напомнил Берлиозу ироничный незнакомец!) – нравственное повеление
человеку Свыше относиться к себе и окружающим как к цели, а не средству
осуществления даже самых благородных общечелове­ческих идей. Самоценна,
утверждал Кант, не идея, а личность. Как такие мысли могли восприниматься в
«эпоху развернутого строительства коммунизма» – понятно. Так что классовое
чутье Ивана Бездомного его не подвело: Канта действительно следовало бы
отправить кой-куда вслед за многими.

Далее. В приведенном отрывке
М.А. Булга­ков исторически точно отразил две позиции, два отношения к
философскому и, шире, вообще к мировому духовному наследию, доминировавшие в
советском обществе тех лет. Это, во-первых, позиция М. Берлиоза,
идеологического работника, для которого классическая немецкая философия – всего
лишь достойный фун­дамент, над которым возвышается подлинно научная философия -
марксизм-ленинизм. Во-вторых, позиция И. Бездомного, «просто­го советского
человека», которому все в этой жизни уже ясно, и потому у него неприязнь ко
всем «шибко грамотным». И вот, что интересно: столкнувшись с непонятным
явлением, оба они ис­пользуют один и тот же «зашоренный» метод познания: не исс­ледуют
само явление (нечистую силу!), а подставляют к нему уже известные «клише»:
иностранец? шпион? историк? А Воланд им говорит: «Я – историк… Сегодня
вечером на Патриарших будет интересная история!»5
- явная авторская издевка.

Кстати, почему разговор о
Канте происходит в самом начале романа? Не потому ли, что М.А. Булгаков таким
образом уста­навливает «правила игры» (экспозицию), по которым мы должны
воспринимать «странный» роман, повествующий то ли о реальном Христе, то ли о
«выдуманном» герое «угаданных» событий – Пилате?  «Зашоренный» читатель, подобный Берлиозу или
Бездом­ному, такие тонкости, конечно же, не поймет и не примет6.

Необходимость оценки
прошлого советского периода в истории России возникла и при обсуждении повести
Владимира Тендрякова «Чудотворная»
, вернее, ее экранизации пятидесятых
годов, которая в отличие от первоисточника устарела окончательно. Получилось
так, что наших ребят пригласили обсудить фильм на Ren-TV, и хотя выглядели они
там вполне достойно, но само обсуждение получилось, если можно так сказать, «с
обвинительным уклоном» – ведущие даже не упомянули о самой повести. Мы решили
восполнить этот пробел и уже у себя в клубе поговорили о В.Ф. Тендряко­ве,
прекрасном, заметим, писателе и чистейшем человеке, а потом взяли и сравнили
концовки фильма и повести, и мы увидели, что если в первом случае перед нами
одномерная агитка, то во втором – честно и глубоко поставленная проблема
насилия над личностью пусть ма­ленького, но человека. Причем, с обеих сторон -
и со стороны властной и фанатичной бабки главного героя, и со стороны его не
менее фанатичной учительницы. Обе одинаково убеждены в том, что иной веры,
кроме их собственной, быть не может, и право на выбор принадлежит только им.

Несомненное достоинство любого клуба, которое, конечно же, надо
использовать как можно шире – это возможность системного изложения материала,
когда обсуждение предыдущей темы помогает глубже понять последующую. Например,
проблемы, постав­ленные в романе У.Эко «Имя розы» (надо ли
запрещать знания и кто пра­вомочен это делать? в чем разрушительная сила смеха
и когда она бывает востребована обществом? и др.), помогли нам лучше понять
великую разрушительную силу романа Франсуа Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль»
(Мы говорили о панурговом стаде – гениальной прит­че на все времена, о
телемском аббатстве – еще одной утопии то­го времени, и даже о глубокомысленных
рассуждениях Гаргантюа о живом утенке как идеальной подтирке – между прочим,
неплохая реко­мендация для подростка взять в руки непростую книгу и др.). А
Рабле, в свою очередь, нам помог понять совер­шенно особое место«Домостроя»
в истории русской культуры. Ведь его ценность не только этнографическая, хотя
описания норм поведения и деталей русского быта шестнадцатого века интересны
сами по себе. Домострой – это еще и система, уклад, за­фиксированный для
потомков алгоритм жизни, который на протя­жении веков то принимался с
восторгом, то подвергался уничи­жительной критике и осмеянию. Почему? Случайно
ли «Гроза» А.Н. Островс­кого была написана незадолго до реформ 1861-го года?
Нам кажется, не случайно, ибо Домострой, отношение к нему были для нашей
истории, да и сейчас остаются той лакмусовой бумагой, которая определя­ет, в
какое время мы живем: когда, говоря словами библейско­го Проповедника, надо
«разбрасывать камни», а когда уже пора их «собирать». Пришло время –
востребован Рабле, пришло другое время – вспоминают Домострой.

Деятельность нашего клуба,
разумеется, не ограничивается обсуждением только литературных произведений. Мы
используем любую возмож­ность посмотреть и разобрать получившую широкий
резонанс телепередачу (например, «За стеклом» и др.) или хороший проблемный
фильм (например, «Иисус из Назарета» Ф. Дзеффирелли, «Последнее искушение
Христа» М. Скорсезе, «Сталкер» и «Солярис» А. Тарковского, «Мусульманин» В.
Хотиненко и др.)

Несколько слов о фильме
В. Хотиненко «Мусульманин»
, который обратил наше внимание не только
несомненными  художественными
достоинствами, но, прежде всего, злободневностью поставленных в нем проблем.
При обсуждении в адрес его создателей были высказаны обвинения в отсутствии
патриотизма, в пропаганде ислама, как лучшей веры, альтернативной православию.
Но, во-первых, в фильме мы видим почти только православных, вернее, тех, кто
считает себя таковыми, о  мусульманах же
всего лишь слышим, причем исключительно от Николая (а в Афганистане они все
такие, как он?) – словом, сравнение корректным не назовешь. Да и, во-вторых,
чем лучше Николай своего молоденького оппонента – православного священника?
Может, авторы предлагают совместить «привлекательные» черты ислама с
традиционным православием? Тоже вряд ли, потому что бесполезно, да и незачем:
обе религии имеют глубокие исторические корни, и в этом их достоинство и сила.
Фильм учит веротерпимости? Скорее наоборот: не случайно симпатичный священник
так и не смог помирить родных братьев, между которыми не конфликт – пропасть!
Тогда о чем же фильм? По нашему мнению, не о вере, а, скорее, о жизненном
укладе людей. Почему Николай, человек искренний, чистый и неробкий, пережив и,
наверное, переосмыслив многое, становится мусульманином? Может, что-то его не
устраивало в жизни близких ему людей и в своей собственной? Что-то более
существенное, чем  свинина на столе. Что
же? Об этом, как нам кажется, и снят фильм.

Не менее существенен и
другой вопрос, возникший в ходе дискуссии: насколько правомерна оценка фильма,
как непатриотичного, почему вообще такая точка зрения существует? Нам кажется,
что связано это с тем, что В. Хотиненко не щадит патриотических чувств зрителя,
любит Отчизну «странною» любовью. Хотя сам фильм несомненно патриотичен, потому
что его герои не без света в душе, не пропащие совсем. Просто без покаяния
(осмысления себя, своей жизни) не бывает и очищения (преодоления, движения к
лучшему). В том числе и через неприятие не обязательно плохой, но чужой веры. А
Николай… Ему, как и Христу (и как князю
Мышкину, как Иешуа Га-Ноцри и другим похожим литературным героям), нет
места на земле. Нигде. Но пришел он, чтоб мы лучше поняли себя.

За все время
существования  нашего Дискуссионного клуба
мы никогда не отказывались от возможности пригласить к себе гостей, будь то
писатель, художник, журналист, религиозный деятель или просто интересный
собеседник, способный порой са­мим фактом своего присутствия «спровоцировать»
дискуссию, особенно если он профессионально причастен к обсуждаемой проблеме.
На обсуждении телепередачи «Исламская угроза России» («Позиция», ОРТ) у нас,
например, побывал один из разработчиков Закона о свободе совести РФ, д-р
философских наук А-В. С. Полосин, в разговоре о деструктивных сектах России участвовала председатель
Комитета по защите молодежи от тоталитарных сект С.В. Романюк,
 тему
интернетомании и связанных с ней реальных проблем и мнимых страхов представляли
психолог О. Л.
Кабачек  и профессиональный программист
А.Л. Мирский7, а к обсуждению темы «Насилие в кино, в литературе,
в жизни» 
(почему запрещают? почему интересно? и др.) нам удалось привлечь и
психолога, и философов, и социологов.

Тематика занятий, как уже
было сказано, определяется у нас самими членами клуба, причем, нередко они
предлагают себя и в качестве докладчиков. Так появились многие интереснейшие
доклады ребят. Из числа близких по теме данной статьи назовем, например, такие: «Национальная идея и
общечеловеческие цен­ности» (Мирский Сергей – учащийся 11 кл школы №1234), «Роль
общества в жизни человека» (Поваляев Иван, студент МВТУ им. Баумана) «Что мы знаем
о русских масонах» (Андрющенко Павел и Литвиненко Руслан, 11 кл. школы №540) «Толерантность
и патриотизм» (Мастиков Александр, студент РГГУ) и др.

Особо запомнились обсуждения книг А.Т.
Фоменко и Г.В. Носовского «Новая хронология Руси» и 
А.Бушкова и А.Буровского
«Россия, которой не было», 
и не только потому, что в обоих случаях выступали сразу два
докладчика, оценивавшие книги с противоположных позиций, что интригует уже само
по себе. 
«Новая хронология Руси» и «Россия, которой не было» оказались
для нас весьма полезными, но не столько своей научной ценностью, которая нам
показалась относительной, сколько очевидной «провокационностью» материала,
позволившей нам обратиться к важным проблемам, касающимся современной
историографии России. Что считать объективными фактами в исторической науке,
где личностные оценки, недопустимые, скажем, в физике или математике, неизбежны
(например, правомерность математических методик, применяемых А. Фоменко или,
скажем, использования  А.Бушковым и
А.Буровским таких терминов, как «москали», «страшненькая история» и т.п.)?
Нужны ли «бредовые идеи» в историографии? В точных науках они необходимы по
определению, ибо сомнение, неожиданное сопоставление, казалось бы,
несопоставимого – начало поиска, возможность прорыва к новому уровню знаний. Но
как оценить «сенсационные» для неспециалистов сведения А.Бушкова и А.Буровского
об Александре Невском, Иване Сусанине (а мы могли бы добавить более «свежие»
имена:  В.И. Ленина, Павлика Морозова,
28-ми панфиловцев и других)?

Наша позиция, если говорить очень коротко,
сводилась к следующему. С одной стороны, неполная правда, даже когда это только
правда, есть ложь, пусть не всегда преднамеренная. К тому же требования «всей
правды» у нас, к сожалению, слишком часто означает не столько развенчание мифов
вообще (что невозможно), сколько начало создания новых. С другой стороны -
неспециалистам, «вся правда» или не нужна или неподъемна. Поэтому единственное,
к чему мы пришли в результате дискуссии – это к пониманию, того, что есть факты,
точное изложение которых обязательно, и есть выводы, оценки фактов, которые
могут быть самими разнообразными, вплоть до экзотических, и ограничиваться
какой-то одной точкой зрения, пусть убедительной и хорошо изложенной, не
следует. И уж если ты уличил автора в слишком «свободном» обращении с фактами
(например, сопоставив их с первоисточниками), то вправе не доверять и его
выводам, причем во всех случаях.

Системность изложения материала в работе клуба помогла нам и на
заседании, специально посвященном теме «Кого считать сегодня патриотом?». Мы,
конечно же, не успели разобрать все аспекты проблемы, но уточнили понятия
«патриот» и «патриотизм», соотнесли их с понятиями «гражданин»,
«государственник», «державник» и др., в частности, попросили ребят оценить
возможность существования патриотов – не государственников, государственников -
не граждан и т.п. Нам показалось, что в крылатой фразе Н.А.Некрасова: «поэтом
можешь ты не быть, но гражданином быть обязан» сегодня слово «гражданин»
следовало бы заменить словом «патриот»8.
Главное: мы выяснили, что патриотизм, – это чувство причастности к своей
стране, (шире – к городу, семье, футбольной команде, месту работы – к какой-то
общности). Нет патриотизма – нет и общности, она рассыпается, как сухой песок.
Однако, каждый из нас любит Родину по-своему, это как любовь к девушке, которую
любят и папа с мамой, и одноклассник, и младшая сестренка – все по-разному, но
все одну – аналогию легко продолжить. (В скобках заметим, что более удачный
пример Павки Корчагина – он патриот? когда строил узкоколейку или когда белых
рубал, или в обоих случаях? – работает не во всех аудиториях, так как ребята
слишком часто не знают, кто он такой, и путают его с более известным тезкой,
Павликом Морозовым – а он, кстати, патриот? не реальный, а тот, которому
памятники?).

Кажется, Оскар Уайльд
сказал: «Настоящий патриотизм – это интимное чувство, состоящее из ностальгии
по прожитой жизни и из уважения своих родословных корней, а также это сумма
коллективных интересов». То есть патриотизм
– чувство субъективное, но оно же предполагает стремление к общим задачам и целям, 
которые каждый понимает по-своему. Здесь очевидная двойственность понятия «патриотизм», которая, нам кажется, объясняет многое. (В том числе, заметим, и пафос искренней, но небесспорной статьи Саши Дюкова.)